Логово серого волка [СИ] - Маргарита Бурсевич

Тем временем на мне порезали веревки и, подхватив под плечи, повели в монастырь. Женщины меня практически несли, потому как онемевшее и замерзшее тело не желало двигаться самостоятельно. Монахини показывали путь, но при этом страшились подойти ближе, а значит, никто из них, ни за что не выслушает и не поможет. Тяжелые ворота закрылись за нами с оглушительным скрежетом, после чего металлический засов встал в паз с лязгом, напоминающим звук вколачиваемого в гроб гвоздя.

Глава 56

Келья для ведьмы — слишком большая роскошь решила я, когда меня втолкнули в подвал. В каменный мешок воздух проникал только через маленькое оконце под самым потолком, зарешеченное толстыми прутьями. Ни стула, ни лавки, ни единой тряпки. Только немного сена в сыром углу свидетельствовало о том, что здесь бывали узники и до меня. Факел монашки забрали с собой, и теперь кроме сырости, здесь царила еще и темнота.

Тусклый свет восходящего солнца все еще не пробился через высокие стены монастыря, и потому маленькое оконце зияло черным провалом. Перебравшись к сену, которое я успела увидеть, пока светил факел, я села и, уткнувшись лицом в колени, зарыдала. От страха, от безнадежности, от обиды.

Когда Грей говорил о предательстве одного из самых близких, я не верила, что такое возможно. Понимала, что вряд ли он ошибается, но верить все равно не хотела. Было бы мне легче, если бы предателем оказался кто-то другой? Нет, конечно. Но Ли Бей…

— Грей, — всхлипывая, тоскливо позвала я.

Обычно люди, познав страх, боль или безнадежность зовут маму или усердно молятся богу, прося помощи и утешения. Я же, находясь в стенах божьей обители, зову своего собственного чудотворца. Я не на миг не усомнилась, что Грей все узнает, что найдет и обязательно сделает все, чтобы спасти. Только бы ему хватило времени. Я — заложник, это понятно, но как надолго я им понадобилась?

Когда у самых ног что-то прошмыгнуло, попискивая, я поджала ноги, и чуть было не вскрикнула от неожиданности. На болоте и в замке крысы, частые гости, и меня они не пугали, но от одной мысли, что в этом сыром подвале мог оказаться Богдан, сердце сжалось.

— Грей, любимый, поторопись. Я жду, — едва слышно выдохнула я и, закусив губу, откинула голову назад, упираясь затылком в каменную стену.

— И что? Поможет? — раздался тихий шепот у самого моего уха.

А вот теперь я заорала в голос, да так, что испугалась еще раз, но уже своего вопля. Отползая в сторону и шелестя сеном, я продолжала кричать, размахивая руками.

— Прошу прощения. Ты так увлеклась своими мыслями, что меня даже не заметила.

Я вжалась в стену всем телом, слепо всматриваясь в темноту и, не видя своего собеседника. А может, тут никого и нет, а просто я схожу с ума?

Послышались шорохи, а затем в темноте показалась искра. Еще один всполох и слабый огонек разрушил темноту.

— Контрабанда, — кивнув на восковую свечу, пояснила девушка, стоящая напротив.

Длинные ярко-рыжие волосы свободно струились по плечам, но были тусклы от пыли и невозможности привести их в порядок в таких условиях. Светлая как сливки кожа и яркие карие глаза, обрамленные черными ресницами, курносый носик, задорная улыбка никогда не унывающего человека. Красивая, высокая, стройная.

— Прости, что напугала, — извинилась она еще раз, а сама в это время так же изучала меня, как и я ее.

— Ты в гости или по делу?

— Что? — изумилась я.

— Не обращай внимания. Я так давно не видела нормальных людей, что не помню, как себя нужно вести при появлении гостей, — пожала она плечиком и пристроила свечу на каменный выступ в стене.

— Так, тебя за что сюда?

Она облокотилась о стену и сложила руки на груди, всем видом показывая, что готова слушать.

— Боже, но расскажи хоть что-нибудь или можешь песню спеть, — закатила она глаза и всплеснула руками.

Я ошалело смотрела на нее, все шире открывая рот в изумлении.

— Нет, я не сумасшедшая, — вдруг заявила она. — Но со мной уже никто не разговаривал… хм… месяца три.

— Никто?

— Настоятельница не считается. Она приходит раз в неделю и спрашивает, готова ли я? Но я, естественно, не готова и тишина продолжается еще неделю.

Она зашагала по комнате, все время смотря на меня в ожидании.

— Ну, пожалуйста, — шутливо взмолилась она, запустив пальцы в волосы.

— Я заложник, — честно ответила на ее вопрос.

Она остановилась и, нахмурившись, склонила голову.

— Кому так не угодила?

— Меня выкрали из дома по поручению врага моего мужа. Здесь прячут.

Удивление прошло, и все снова навалилось на меня грузом тяжелой неизвестности. Вернувшись на свое место на сене, снизу вверх посмотрела на свою сокамерницу.

— Ты здесь уже три месяца?

— Не совсем здесь. Сначала я жила, как и другие послушницы в келье, — рассказала она и присела рядом.

— А тут как оказалась?

— Легко, — криво улыбнулась она. — Когда все сроки вышли, настоятельница попыталась меня в монахини постричь.

— И что? — невольно подалась я к ней ближе.

— Ох, нескоро она свои космы заново отрастит, — рассмеялась она.

Ее смех был настолько заразительным, что, несмотря на всю сложность моего положения, улыбку сдержать не удалось.

— Ты ее… — я так и не смогла договорить, потому что засмеялась от представленной картины.

— О да! С великим удовольствием.

Девушка заливисто расхохоталась и стала резать воздух пальцами, изображая ножницы. Она дурачилась как ребенок, изображая в лицах события того дня.

— Зато никто не суется с душеспасительными беседами, эти мышки боятся меня как огня.

— Что ты здесь делаешь, если не собиралась идти в монахини?

— А меня и не спрашивали. Отчим решил, что ему легче заплатить монастырю откупные, чем готовить приданное. Видите ли, ни один нормальный мужчина, ни за что не возьмет такую взбалмошную девку, сколько бы ему ни заплатили, — весело сказала она, но улыбка предательски дрогнула.

За этими словами была слышна печаль от всех возможных надежд, которые не сбылись.

— А ведь он действительно монастырю заплатил гораздо больше, чем приданое, которое полагалось бы моему будущему мужу.

Она тяжело вздохнула и, потеребив кончики волос, задумалась. Я знала ее всего несколько минут, но внутренний голос подсказывал, что подобное раздумье — редкое явление. Жизнерадостная от рождения, она не привыкла печалиться, и любые обстоятельства готова принять, как новую забаву. Но она женщина, а значит, есть в ее душе место и для мечты о простом семейном счастье. И монастырь с его застенками не то, что должно быть в ее судьбе. Неужели ей не на кого надеяться? Неужели никто не понимает несправедливость такого решения ее отчима?